НЕДОговорки
Как-то раз у Короля
Не хватило денег для.
Один Верблюд, кипя от злобы,
Вчера ушел в пустыню, чтобы.
Как-то раз в одной Стране
Все решили делать не.
ТРУДНОговорки
У Осетра была Сестра,
Она пила ситро с утра.
Ужа, несмотря на отсутствие жала,
Зеленая Жаба в душе уважала.
Дикий Зверь по роще рыщет
В поисках домашней пищи.
Большая рыба Камбала
Моржу не по клыкам была.
Стоит Собака у столба
И утирает пот со лба.
Жизнь в пруду скучна у Жабы.
Запустить туда Ужа бы...
Почувствовав в ритме времен перемену,
Идет бизмесмен бизнесмену на смену.
РАЗНОговорки
Один Осьминог подошел к Осьминогу
И в знак уваженья пожал ему ногу.
Вчера Крокодил улыбнулся так злобно,
Что мне за него до сих пор неудобно.
Мама - Зебра, папа - Лось.
Как им это удалось?
Слон летит на парашюте.
Он взаправду или шутит?
Я никогда не видела Окружности
Такой безукоризненной наружности.
Пришел Скелет к Скелету в гости
И до утра играл с ним в кости.
А то, что порой извергается Этна,
По внешнему виду ее незаметно.
А вчера меня Дорога прямо к дому привела,
Полежала у порога, повернулась и ушла.
Лук сказал Цветной Капусте:
"А тебя мы в борщ не пустим".
От постоянного стояния
Изнемогает Изваяние.
Толпа у причала Спортсмена встречала
И долго качала. Но не откачала.
Потомки бывают умнее, чем предки,
Но случаи эти сравнительно редки.
А где продается такая Кровать,
Чтоб рано ложиться и поздно вставать?!
Вот усталая Лошадь в ночной тишине
То ли спит на ходу, то ли ходит во сне.
Жил человек полнеющий.
А так вообще вполне еще.
Нет загадочней натуры,
Чем у Аббревиатуры.
"Я вас очень прошу," - написал мне Чудак
И поставил в конце Попросительный Знак.
ГРУСТНОговорки
Живет на свете Колбаса Вареная
Сама собой неудовлетворенная.
"По-моему, уже не та я", -
Сосулька прошептала, тая.
у Лужи за домом работа простая:
Зимою - замерзнуть, а летом - растаять.
Когда вам гадит Троглодит,
Ведь что-то им руководит?
Сегодня до вечера Солнце светило.
На большее, видно, его не хватило.
Мы смертны, но только Бессмертный Кащей
Считает, что это в порядке вещей.
"Ну дела, - подумал Лось. -
Не хотелось, а пришлось".
Известны из истории различные примеры,
Что, кроме чувства юмора, полезно чувство меры.
среда, 6 января 2010 г.
суббота, 7 ноября 2009 г.
Реферат академика Н.П.Кондакова "О научных задачах древне-русского искусства"
OCR фрагмента статьи из сборника Материалы ВАК №1 1899.
...на пространстве от Галиции по Дунаю и чрез Венгрию до Тироля и верхней Италии, равно через Швейцарию до Южной Франции включительно, как от Восточной Померании до берегов Рейна за период IX-XII веков, мы нигде не нашли ни одной церкви, собора, дворца или здания, которое могло бы быть принято за образец украшения двух владимирских церквей. Можно найти по частям фигуры святых, животных, фантастических зверей и орнаменты; можно встретить тот же порядок украшений; можно, наконец, найти много лучше скульптур, более затейливых, более характерных, но нельзя встретить ничего подобного: наши два собора в своём роде единственные памятники, особенно Дмитриевский собор, по небывалому богатству скульптур, рассыпанному на южной, западной и северной сторонах храма.
Каждая фигура, каждый зверь, растение, эмблема, каждая сцена составляет отдельную плиту, на поверхности разделанную плоским горельефом, как бы срезанным и совершенно ровным. Фигуры не имеют округлости, контуры насечены вглубь, и рука на груди оказывается врезанною в грудь. При этих недостатках сухая мелочная резьба и сложная композиция указывает, что мы не имеем дело с исполнением чужого сочинения.
Типы святых и все религиозные сцены в скульптурах Дмитриевского собора по своей грубости и даже уродливости не имеют ничего общего с византийским искусством и представляют, до очевидности, немецкую передачу устарелого римского оригинала; точно также все маски, личины и гротески, явно, западного сочинения.
Правда, мы должны были бы перебрать всевозможные памятники южной Германии, Тироля, южной Франции и северной Италии, чтобы набрать несколько подходящих образцов скульптуры, похожих фигур зверей, орнаментов и пр., и всё-таки мы бы не знали, откуда именно принесёно тот стиль, который мы разбираем в двух соборах, всё это по той простой причине, что нигде романского стиля скульптур именно в этом виде не существует, кроме Владимира и Юрьева.
Начиная с технической стороны, наши прилепы (?) напоминают собой изразцы, и вот подобные им, действительные глиняные изразцы, но без поливы, находим в Регенсбурге в церкви св. Эммерама, и одна с фигурой двухглавого орла, грифа и т.п., подобные плитки заложены в стены церкви в Бадене XIV века, как старый материал с изображениями львов и оленей. Конечно, эти образчики показывают нам, что множество наших рельефов происходит от прежних изразцов, с которых сняты шаблоны и исполнены уже в камне. Гипотеза эта, весьма вероятная, указывает нам, прежде всего, на Восток, которому всегда принадлежат изделия из поливной глины, как образец, а затем на Запад, где эти изразцы переделаны.
Далее, по крайней грубости рельефов, без особого порядка наложенных в стены, приближаются к нашим порталы замка Тироль в Тироли, начала XII века: здесь находим в плитах кентавра, василиска, крокодила и птицу, ловящую насекомых в его пасти, борцов, львов, птиц по сторонам чаши и пр., но всё это ограничивается десятком плит, беспорядочно вставленных в стену по сторонам порталов. Напротив того, скульптурные украшения церквей в Венгрии, Каринтии, Нижней Австрии ограничиваются капителями, тягами аркад, порталов, но это уже явно художественная переделка конца XII века и XIII столетия древних оригиналов.
Всё это, очевидно, образовалось под влиянием итальянским, которое расходилось из Ломбардии как бы лучами в период XI - XII веков.
Но и в самой Ломбардии, где соборы и церкви Наварры, Верчелли, Павии, Асти, Пьяченцы и пр. представляют на первый взгляд много сходства в частностях, общий тип украшений совершенно иной.
Мы находим здесь орнаментированные аркады, внутри же церкви видим отдельные плиты со святыми, но в порядке по сторонам окон, а фантастические и эмблематические изображения выполнены здесь в умеренной, художественной обработке, в искусном выборе, в подборе декоративных форм, или на капителях, или в тягах, или даже в отдельных барельефах, но в виде фризов, антаблементов и пр., страшила и монстры представлены в богатой декоративной форме, которая указывает на их исключительно декоративное значение.
Художественные принципы ломбардской архитектуры отходят от этого типа так же далеко, как и церкви Сербии и придунайских стран от XIV - XV столетий.
Ещё богаче и художественнее украшения аркад и колонок в Ареццо от 1216 года, с затейливою переделкою фантастических форм, или в Корнето, от 1218 года, где колонны покрыты змеиными плетениями, или в chiostri Рима XIII века. Поэтому, если бы требовалось сравнивать наши соборы, не для уяснения их типа вообще, но для подыскания им западного образца, с которого они были исполнены, то пришлось бы скорее указать на некоторые местности Швейцарии, где есть по крайней мере, церкви, стены которых грубо вымощены скульптурными плитами, и в то же время признать немыслимым какую-либо связь между теми и другими.
В самой Германии романский стиль никогда не представлял такого развития скульптуры и ограничивался чаще всего нехитрым архитектурным расчленением: величавые громады соборов Майнца, Вормса, Шпейера не пользуются скульптурой в нашем смысле.Нечего говорить о южной Франции, где высокие формы романского стиля и тонкая художественная декорация арок, капителей не имеют ничего общего с владимирскими, хотя, например, в Перигё находим тождественный с ними тип льва.
Иначе говоря, ища повсюду образцов для памятника оригинального по самому существу, мы рискуем кружиться бесплодно по кругу.
Очень может быть, что в древнем Галиче и Полоцкой области строили в то же время церкви, подобные этим двум, и что мастера, выполнявшие архитектуру и резьбу их пришли из Галича или Придунайских местностей, но пока мы не нашли памятника, который бы стал наравне с ними. Эти последние церкви останутся характерными и отчасти оригинальными памятниками.
Эта условная оригинальность наших памятников подтверждается внутренним смыслом всей скульптурной декорации Дмитриевского собора и художественным стилем изображений и особенно скульптурой собора в Юрьев-Польском.
Что особенно существенно, в первом случае внутренний смысл раскрывается всем ансамблем изображений: религиозных сцен и фигур по отношению к звериному царству, и стало быть, ясно показывает нам не декоративную игру, но осмысленный расчёт с известной целью на понимание зрителями.
Религиозные композиции и сцены в Дмитриевском соборе очень многочисленны, но так как они расположены в отдельности на каждой из сторон храма, украшенных (кроме восточной) скульптурами, и притом даже в каждой из трёх аркад, на которые декоративно делится стена, то уже заранее зрителю дают понять, что смысл всех скульптур сосредоточивается именно в этих религиозных сценах, и что они служат делу внутренней связи всех рассыпанных по стенам и ничем во внешности не связанных между собой скульптур.
Так, на западной стене собора во всех трёх аркадах представлено славословие творцу от всея твари с юным творцом или пророком, или Эммануилом, или царственным пророком, восседающим в средней аркаде, посреди, стало быть, над главным входом в храм, и держащим в руках длинных развёрнутый свиток. Ему предстоят преклоняющиеся ангелы (в средней аркаде) и пророки (в боковых аркадах).
Но кто таков этот юный царственный видом и венцом пророк, о том изображение не говорит нам ничем непосредственно. На той же стороне представлены (уже для заполнения. быть может, пустого места): Пророк, читающий свои пророчества, неизвестного имени, и по-видимому св. Никита, казнящий беса.
Всё остальное поле всех трёх аркад занято в двенадцать рядов или поясов многочисленными одиночными изображениями зверей, фантастических животных, растений и эмблем, среди которых особо выделяются понизу идущие друг за другом четыре всадника, сидящие на эмблематическом звере.
На южной стене мы находим в средней аркаде тот же таинственный образ юного царственного пророка и выше его двух других пророков, а посреди них престол уготованный, или так называемую по-гречески "Гетимасию", и святого духа, спускающегося с престола на юного царя в виде голубя. В боковых аркадах изображено вверху с одной стороны Крещение Господне, с двумя преклоняющимися ангелами и с Духом Святым, нисходящем от Десницы, в другой аркаде - Восхождение на небо Александра Македонского.
На северной стене в средней аркаде тот же юный царственный пророк, в левой (от зрителя) боковой аркаде Богоматерь с Младенцем среди четырёх преклоняющихся пастырей, на правой аркаде Богородица, сидящая в молитвенной позе на престоле, по сторонам ея двое святителей, поверх птицы, голубь, но не Святой Дух.
Но главный интерес скульптур заключается в многочисленных фигурах зверей, животных и растений, покрывающих правильными рядами (по 12 рядов в больших аркадах и по 6-7 фигур в ряду) внутреннюю поверхность аркад больших и малых. В трёх средних аркадах отдельных фигур насчитывается около 80, в боковых по 50, и около 100 в нижнем поясе. Итого до 300 изображений на каждой стене.
Если исключить фигуры пророков, Апостолов и святых и отдельные медальоны с погрудными изображениями Святых, иногда даже внутри особых арочек, помещенные как-то случайно, беспорядочно для заполнения пространства и, видимо, без всякого особого смысла (скорее всего как привычный материал), то мы получаем собственно ряды зверей, фантастических животных, птиц и растений, причём, как видно из рисунков и перечня типов, эти звери, животные и пр. повторяются множество раз с очевидной и исключительной орнаментальной целью.
Связующая мысль - слава великого, непостижимого в своих дивах, неизвестного в своих тайнах Божьего мира: здесь украшение отвечает и общему религиозному настроению.
Здесь с небес устремляются в быстром полёте птицы, вместе с ангелами несущиеся к премудрости Божьей. восседающей в славе на царственном троне: к подножию этого трона идут с трепетом львы и страшные грифы, и под ними пышно распускаются растения. Словом, декоративная сторона подчинена общей, всюду развитой и потому как бы незаметной сначала религиозной мысли. И однако, сообразно со средствами декоратора, здесь допущены во множестве всякого рода отступления, проще говоря, вольности, и эта мысль не является однообразною навязчивою тенденцией.
Так, дикие звери, сообразно с своею натурой борются, терзают друг друга не потому, чтобы резчик-каменотёс намеренно хотел эту зверскую их натуру представить, но, конечно, потому, что таковы были имевшиеся у него декоративные шаблоны, композиции, сложившиеся вовсе не в каменных рельефах, но в среде искусства более свободного характера и содержания, а именно восточного.
Если мы сравним весь цикл скульптур с текстом "Голубиной книги", то как раз найдём и там ту же свободу деталей, вошедших в стих с такою же неизменностью, как наши шаблонные плиты с изображением льва, грифа, вдвинутые в звенья одного ряда прилепов.
Главным же образом представленный здесь мир не тот простой, реальный, всем известный мир, но Мир Премудрости Божией, открывающийся только божеским просвещением, книжным, мудрым научением, которое говорит нам о всем явном и о всём сокровенном, реальном и чудесном, простом и волшебном, как оно открывается Священным Писанием.
Согласно в этим, и царственный юноша Пророк, на которого сходит Дух Святой, есть ветхозаветный прообраз новозаветного учителя.
Действительно, в центральной фигуре юного пророка, восседающего на престоле подобно Эммануилу, но с раскрытым свитком и в короне на голове, мы должны видеть царя Соломона, своим присутствием посреди всего этого животного и растительного царства, как бы связующего мир в одно целое своим мудрым пониманием этого мира.
Так, самая внешность храма назначалась для того, чтобы подготовить молебщика к почитанию Священного Писания, открывающего человеку и самый мир, его окружающий, и чтобы прославить книжную науку во времена невежества. Здесь Соломон представлен трижды, ибо был trinomius или trionymus: как троичен сам Господь. так и Соломон являлся в образе Самуила, Екклезиаста и самого Соломона.
Познаваемый в его глубинах и тайнах, свидетельствующих о боге, мир представляется здесь прежде всего в фантастических животных: из них первое место занимает гриф. по множеству изображений уступающий своё место только льву. Тип грифа греческий, с головою орла, его крыльями и телом льва. Подобно льву гриф величаво выступает, взмахивая могучим хвостом, оканчивающимся густыми космами. Изредка гриф держит под собой растерзанное животное. Особенно красивую фигуру гриф образует на выпускных камнях, держа под собою ягнёнка.
Лев в этих скульптурах обращает на себя внимание, прежде всего неизменностью позы идущего зверя, с головою en face и хвостом, взмахнутым из-под задней ноги вверх. Хвост имеет кончик в виде лилии, типа нам известного в греко-восточных оригиналах. (поливная посуда Херсонеса).
Но самая голова придаёт льву, благодаря непомерно расширенной пасти характер того рыкающего скимна (?) о котором спрашивает "Беседа трёх Святетелей".
Таков же фантастический пардус с львиным телом, пышным хвостом и волчьей головой, с высунутым языком, иногда с бородкою.
Далее кентавр, встречающийся редко и василиск в виде женской крылатой фигуры, с драконьим, завивающимся хвостом: в другом типе кентавриха на голове василиска (благодаря имени) коронка, в руках зверь держит меч или же палицу и бьётся с хищным зверем, как бы с барсом. Сирин-птица с женским торсом, в короне, образующей тиару с повязками, среди двух звёзд, как птица райская изображена только дважды, несколько фигур павлина, множество голубей. Затем, изображения фантастического характера образуются сплетениями и переплетениями двух львов или даже трёх с одною головой, двух птиц или даже масок и личин, но все эти случаи отличаются прежде всего пластическою ясностью, орнаментальным, даже чисто декоративным характером и не имеют ничего общего с северными плетениями.
Из плетений в собственном смысле мы встречаем здесь обычные узлы декоративного типа. Но всё это обусловлено здесь местом: капителью двойной колонны, консолью, а если и встречаются плиты с подобным плетениям посреди гладкой стены, то возможно, что они попали сюда из другого места.
Великолепные орлы, иногда в своих натуральных позах, иногда в геральдических, с лилейным скипетром, - всего более характерные фигуры в этом цикле, явно имеющем свою декоративную цель.
Очевидно, что орлы геральдического типа, хотя бы и многочисленные, не имеют здесь предположенного обязательного смысла по отношению к дворцовой церкви, как многочисленные печатки с изображениями львов также не составляли непременной принадлежности владетельных особ.
Столь же часто встречаются голуби, и, по-видимому, аисты, попугаи, если судить по формам изображения птиц, хотя этого рода догадки всегда оставляют поле сомнений, вполне естественных.
Известно, однако, по текстам, что наивные резчики средневековых соборов любили разнообразить виды изображаемых существ гораздо более, чем имели для того мастерства.
Так из животных мы скорее угадываем, чем видим онагра, оленя, овна, тапира (вепреслон древних физиологов).
Особенно любопытен тип, напоминающий рысь, фигура животного, близкого к волку, зверь с телом барса и головою дракона, далее личина медведя под капителью на восточной стороне. Из сюжетом можно различить Самсона, убивающего льва.
но другие фигуры относятся к общему разряду сцен охоты или даже схватки хищников между собой: человек с палицей идёт на большую птицу, или охотник с луком из-за дерева, то есть в лесу, стреляет птицу (ср. тверские монеты), василиск бьётся с рысью, есть даже василиск, вооружённые мечом, лев, с человеческой головою и пр. Точно так же можно угадывать в изображаемых условно растениях (их декоративная роль достигается, кроме того, явным их приближением к символическому древу жизни) лилию, виноградную лозу и смоковницу.
Но, конечно, главный вид растений представляют здесь чудные райские древа, с поющими на них птицами сладкогласными; словом, здесь по сказочному обычаю, в простых вещах, в скромной внешности воображение требует видеть чудное и волшебное: древо златое с неистощимою листвою, чашу вечно наполненную и пьющих из неё голубей (см. "Беседу трёх Святителей"). Это достигается, как мы уже говорили, простым совмещением естественного и обыденного с фантастическим, небывалым: иные растения подымаются здесь из пасти личины или головы. Так, царица, сидящая здесь на теле льва о двух туловищах, происходит собственно от непонятого резчиками византийского кресла с двумя львиными головками, но приобретает значение апокалипсической фигуры.
Мы встречаем здесь обычных борцов атлетов - из восточного орнаментального цикла ("Беседа" объясняет подобную группу борьбою дня и ночи); охотника, поймавшего зверя в западню; но также находим четырёх всадников в нимбах на конях, заменивших здесь льва, барса, медведя и пр., виденных в ночном видении пророком Даниилом (гл.7) и изображаемых, начиная с Топографии Космы Индикоплова, в виде четырёх царей, идущих на барса, льва и медведя или животных с рогами.
Таково общее понятие о всё декоративном целом, представляемом прилепами Дмитриевского собора. Прежде всего, такое целое существует, и было бы заблуждением толковать, что здесь архитектор позволил себе простое механическое соединение всяких, совершенно разноречивых изображений, не заботясь о смысле целого, в виде исключения. В самом деле, подобного рода набор сюжетов: орнаментальных (например, сплетшиеся львы, птицы), символических (древо жизни), легендарных (Св. Никита, цари, всадники) вполне возможен и бывает, например, в украшении капителей притвора, аркад монастырского двора и проч.
Но в данном случае, где декоратор получал для украшения большие архитектурные поля, составлявшие всю торжественную внешность церкви, нельзя и думать, чтобы нелепость подобного набора не бросилась в глаза с самого начала. И если подобное заключение приходит на мысль теперь, то лишь потому, что есть много церквей в Италии, на Востоке, на Кавказе, в Греции, сложенных именно из белого камня и, так сказать, вымащивавшихся последовательно орнаментальными плитами, какие только имелись под руками: находили древние барельефы, старинные надписи, куски статуй, саркофагов и проч. и вставляли их в стену как украшение.
Конечно, строители суздальских храмов знали этот обычай, наверное видели в нём, как и мы, красоту, связанную со всякою стариною, древностью, отчасти потому, что на юге это был изящный антик, и потому позволяли себе вставлять, например, в ряды растений медальоны с образами Святых и проч.
Но здесь сочинялась целая сложная композиция, которая могла быть, однако, разработана из простой схемы.
Доказательством этого служит именно орнаментация других Суздальских церквей и прилепы церкви Покрова на Нерли, в которых на трёх сторонах мы находим: Пророка (по надписи "Давид" ) и приступивших к нему орлов, львов, грифов, терзающих животное, и прочих.
Стало быть, мы должны видеть в этом пророке то юного Царя Соломона, то Новозаветного Эммануила творца и Мессию, и раскрытый пред ним образ мира естеств и мира чудес, согласно с воззрениями старины.
Словом, скульптурная декорация этого собора представляет явную параллель "Голубиной Книги" и была в общих чертах понятна молебщику, не смотря на своё книжное, "голубинное" происхождение и содержание.
В настоящее время было бы излишне рассматривать все точки соприкосновения художественного и литературного памятника, но многое в этом последнем сложилось очевидно, под влиянием толкования художественных оригиналов, вроде дмитровских прилепов точно так же как и в источнике "Голубиной Книги" - в апокрифической "Беседе трёх Святителей".
...на пространстве от Галиции по Дунаю и чрез Венгрию до Тироля и верхней Италии, равно через Швейцарию до Южной Франции включительно, как от Восточной Померании до берегов Рейна за период IX-XII веков, мы нигде не нашли ни одной церкви, собора, дворца или здания, которое могло бы быть принято за образец украшения двух владимирских церквей. Можно найти по частям фигуры святых, животных, фантастических зверей и орнаменты; можно встретить тот же порядок украшений; можно, наконец, найти много лучше скульптур, более затейливых, более характерных, но нельзя встретить ничего подобного: наши два собора в своём роде единственные памятники, особенно Дмитриевский собор, по небывалому богатству скульптур, рассыпанному на южной, западной и северной сторонах храма.
Каждая фигура, каждый зверь, растение, эмблема, каждая сцена составляет отдельную плиту, на поверхности разделанную плоским горельефом, как бы срезанным и совершенно ровным. Фигуры не имеют округлости, контуры насечены вглубь, и рука на груди оказывается врезанною в грудь. При этих недостатках сухая мелочная резьба и сложная композиция указывает, что мы не имеем дело с исполнением чужого сочинения.
Типы святых и все религиозные сцены в скульптурах Дмитриевского собора по своей грубости и даже уродливости не имеют ничего общего с византийским искусством и представляют, до очевидности, немецкую передачу устарелого римского оригинала; точно также все маски, личины и гротески, явно, западного сочинения.
Правда, мы должны были бы перебрать всевозможные памятники южной Германии, Тироля, южной Франции и северной Италии, чтобы набрать несколько подходящих образцов скульптуры, похожих фигур зверей, орнаментов и пр., и всё-таки мы бы не знали, откуда именно принесёно тот стиль, который мы разбираем в двух соборах, всё это по той простой причине, что нигде романского стиля скульптур именно в этом виде не существует, кроме Владимира и Юрьева.
Начиная с технической стороны, наши прилепы (?) напоминают собой изразцы, и вот подобные им, действительные глиняные изразцы, но без поливы, находим в Регенсбурге в церкви св. Эммерама, и одна с фигурой двухглавого орла, грифа и т.п., подобные плитки заложены в стены церкви в Бадене XIV века, как старый материал с изображениями львов и оленей. Конечно, эти образчики показывают нам, что множество наших рельефов происходит от прежних изразцов, с которых сняты шаблоны и исполнены уже в камне. Гипотеза эта, весьма вероятная, указывает нам, прежде всего, на Восток, которому всегда принадлежат изделия из поливной глины, как образец, а затем на Запад, где эти изразцы переделаны.
Далее, по крайней грубости рельефов, без особого порядка наложенных в стены, приближаются к нашим порталы замка Тироль в Тироли, начала XII века: здесь находим в плитах кентавра, василиска, крокодила и птицу, ловящую насекомых в его пасти, борцов, львов, птиц по сторонам чаши и пр., но всё это ограничивается десятком плит, беспорядочно вставленных в стену по сторонам порталов. Напротив того, скульптурные украшения церквей в Венгрии, Каринтии, Нижней Австрии ограничиваются капителями, тягами аркад, порталов, но это уже явно художественная переделка конца XII века и XIII столетия древних оригиналов.
Всё это, очевидно, образовалось под влиянием итальянским, которое расходилось из Ломбардии как бы лучами в период XI - XII веков.
Но и в самой Ломбардии, где соборы и церкви Наварры, Верчелли, Павии, Асти, Пьяченцы и пр. представляют на первый взгляд много сходства в частностях, общий тип украшений совершенно иной.
Мы находим здесь орнаментированные аркады, внутри же церкви видим отдельные плиты со святыми, но в порядке по сторонам окон, а фантастические и эмблематические изображения выполнены здесь в умеренной, художественной обработке, в искусном выборе, в подборе декоративных форм, или на капителях, или в тягах, или даже в отдельных барельефах, но в виде фризов, антаблементов и пр., страшила и монстры представлены в богатой декоративной форме, которая указывает на их исключительно декоративное значение.
Художественные принципы ломбардской архитектуры отходят от этого типа так же далеко, как и церкви Сербии и придунайских стран от XIV - XV столетий.
Ещё богаче и художественнее украшения аркад и колонок в Ареццо от 1216 года, с затейливою переделкою фантастических форм, или в Корнето, от 1218 года, где колонны покрыты змеиными плетениями, или в chiostri Рима XIII века. Поэтому, если бы требовалось сравнивать наши соборы, не для уяснения их типа вообще, но для подыскания им западного образца, с которого они были исполнены, то пришлось бы скорее указать на некоторые местности Швейцарии, где есть по крайней мере, церкви, стены которых грубо вымощены скульптурными плитами, и в то же время признать немыслимым какую-либо связь между теми и другими.
В самой Германии романский стиль никогда не представлял такого развития скульптуры и ограничивался чаще всего нехитрым архитектурным расчленением: величавые громады соборов Майнца, Вормса, Шпейера не пользуются скульптурой в нашем смысле.Нечего говорить о южной Франции, где высокие формы романского стиля и тонкая художественная декорация арок, капителей не имеют ничего общего с владимирскими, хотя, например, в Перигё находим тождественный с ними тип льва.
Иначе говоря, ища повсюду образцов для памятника оригинального по самому существу, мы рискуем кружиться бесплодно по кругу.
Очень может быть, что в древнем Галиче и Полоцкой области строили в то же время церкви, подобные этим двум, и что мастера, выполнявшие архитектуру и резьбу их пришли из Галича или Придунайских местностей, но пока мы не нашли памятника, который бы стал наравне с ними. Эти последние церкви останутся характерными и отчасти оригинальными памятниками.
Эта условная оригинальность наших памятников подтверждается внутренним смыслом всей скульптурной декорации Дмитриевского собора и художественным стилем изображений и особенно скульптурой собора в Юрьев-Польском.
Что особенно существенно, в первом случае внутренний смысл раскрывается всем ансамблем изображений: религиозных сцен и фигур по отношению к звериному царству, и стало быть, ясно показывает нам не декоративную игру, но осмысленный расчёт с известной целью на понимание зрителями.
Религиозные композиции и сцены в Дмитриевском соборе очень многочисленны, но так как они расположены в отдельности на каждой из сторон храма, украшенных (кроме восточной) скульптурами, и притом даже в каждой из трёх аркад, на которые декоративно делится стена, то уже заранее зрителю дают понять, что смысл всех скульптур сосредоточивается именно в этих религиозных сценах, и что они служат делу внутренней связи всех рассыпанных по стенам и ничем во внешности не связанных между собой скульптур.
Так, на западной стене собора во всех трёх аркадах представлено славословие творцу от всея твари с юным творцом или пророком, или Эммануилом, или царственным пророком, восседающим в средней аркаде, посреди, стало быть, над главным входом в храм, и держащим в руках длинных развёрнутый свиток. Ему предстоят преклоняющиеся ангелы (в средней аркаде) и пророки (в боковых аркадах).
Но кто таков этот юный царственный видом и венцом пророк, о том изображение не говорит нам ничем непосредственно. На той же стороне представлены (уже для заполнения. быть может, пустого места): Пророк, читающий свои пророчества, неизвестного имени, и по-видимому св. Никита, казнящий беса.
Всё остальное поле всех трёх аркад занято в двенадцать рядов или поясов многочисленными одиночными изображениями зверей, фантастических животных, растений и эмблем, среди которых особо выделяются понизу идущие друг за другом четыре всадника, сидящие на эмблематическом звере.
На южной стене мы находим в средней аркаде тот же таинственный образ юного царственного пророка и выше его двух других пророков, а посреди них престол уготованный, или так называемую по-гречески "Гетимасию", и святого духа, спускающегося с престола на юного царя в виде голубя. В боковых аркадах изображено вверху с одной стороны Крещение Господне, с двумя преклоняющимися ангелами и с Духом Святым, нисходящем от Десницы, в другой аркаде - Восхождение на небо Александра Македонского.
На северной стене в средней аркаде тот же юный царственный пророк, в левой (от зрителя) боковой аркаде Богоматерь с Младенцем среди четырёх преклоняющихся пастырей, на правой аркаде Богородица, сидящая в молитвенной позе на престоле, по сторонам ея двое святителей, поверх птицы, голубь, но не Святой Дух.
Но главный интерес скульптур заключается в многочисленных фигурах зверей, животных и растений, покрывающих правильными рядами (по 12 рядов в больших аркадах и по 6-7 фигур в ряду) внутреннюю поверхность аркад больших и малых. В трёх средних аркадах отдельных фигур насчитывается около 80, в боковых по 50, и около 100 в нижнем поясе. Итого до 300 изображений на каждой стене.
Если исключить фигуры пророков, Апостолов и святых и отдельные медальоны с погрудными изображениями Святых, иногда даже внутри особых арочек, помещенные как-то случайно, беспорядочно для заполнения пространства и, видимо, без всякого особого смысла (скорее всего как привычный материал), то мы получаем собственно ряды зверей, фантастических животных, птиц и растений, причём, как видно из рисунков и перечня типов, эти звери, животные и пр. повторяются множество раз с очевидной и исключительной орнаментальной целью.
Связующая мысль - слава великого, непостижимого в своих дивах, неизвестного в своих тайнах Божьего мира: здесь украшение отвечает и общему религиозному настроению.
Здесь с небес устремляются в быстром полёте птицы, вместе с ангелами несущиеся к премудрости Божьей. восседающей в славе на царственном троне: к подножию этого трона идут с трепетом львы и страшные грифы, и под ними пышно распускаются растения. Словом, декоративная сторона подчинена общей, всюду развитой и потому как бы незаметной сначала религиозной мысли. И однако, сообразно со средствами декоратора, здесь допущены во множестве всякого рода отступления, проще говоря, вольности, и эта мысль не является однообразною навязчивою тенденцией.
Так, дикие звери, сообразно с своею натурой борются, терзают друг друга не потому, чтобы резчик-каменотёс намеренно хотел эту зверскую их натуру представить, но, конечно, потому, что таковы были имевшиеся у него декоративные шаблоны, композиции, сложившиеся вовсе не в каменных рельефах, но в среде искусства более свободного характера и содержания, а именно восточного.
Если мы сравним весь цикл скульптур с текстом "Голубиной книги", то как раз найдём и там ту же свободу деталей, вошедших в стих с такою же неизменностью, как наши шаблонные плиты с изображением льва, грифа, вдвинутые в звенья одного ряда прилепов.
Главным же образом представленный здесь мир не тот простой, реальный, всем известный мир, но Мир Премудрости Божией, открывающийся только божеским просвещением, книжным, мудрым научением, которое говорит нам о всем явном и о всём сокровенном, реальном и чудесном, простом и волшебном, как оно открывается Священным Писанием.
Согласно в этим, и царственный юноша Пророк, на которого сходит Дух Святой, есть ветхозаветный прообраз новозаветного учителя.
Действительно, в центральной фигуре юного пророка, восседающего на престоле подобно Эммануилу, но с раскрытым свитком и в короне на голове, мы должны видеть царя Соломона, своим присутствием посреди всего этого животного и растительного царства, как бы связующего мир в одно целое своим мудрым пониманием этого мира.
Так, самая внешность храма назначалась для того, чтобы подготовить молебщика к почитанию Священного Писания, открывающего человеку и самый мир, его окружающий, и чтобы прославить книжную науку во времена невежества. Здесь Соломон представлен трижды, ибо был trinomius или trionymus: как троичен сам Господь. так и Соломон являлся в образе Самуила, Екклезиаста и самого Соломона.
Познаваемый в его глубинах и тайнах, свидетельствующих о боге, мир представляется здесь прежде всего в фантастических животных: из них первое место занимает гриф. по множеству изображений уступающий своё место только льву. Тип грифа греческий, с головою орла, его крыльями и телом льва. Подобно льву гриф величаво выступает, взмахивая могучим хвостом, оканчивающимся густыми космами. Изредка гриф держит под собой растерзанное животное. Особенно красивую фигуру гриф образует на выпускных камнях, держа под собою ягнёнка.
Лев в этих скульптурах обращает на себя внимание, прежде всего неизменностью позы идущего зверя, с головою en face и хвостом, взмахнутым из-под задней ноги вверх. Хвост имеет кончик в виде лилии, типа нам известного в греко-восточных оригиналах. (поливная посуда Херсонеса).
Но самая голова придаёт льву, благодаря непомерно расширенной пасти характер того рыкающего скимна (?) о котором спрашивает "Беседа трёх Святетелей".
Таков же фантастический пардус с львиным телом, пышным хвостом и волчьей головой, с высунутым языком, иногда с бородкою.
Далее кентавр, встречающийся редко и василиск в виде женской крылатой фигуры, с драконьим, завивающимся хвостом: в другом типе кентавриха на голове василиска (благодаря имени) коронка, в руках зверь держит меч или же палицу и бьётся с хищным зверем, как бы с барсом. Сирин-птица с женским торсом, в короне, образующей тиару с повязками, среди двух звёзд, как птица райская изображена только дважды, несколько фигур павлина, множество голубей. Затем, изображения фантастического характера образуются сплетениями и переплетениями двух львов или даже трёх с одною головой, двух птиц или даже масок и личин, но все эти случаи отличаются прежде всего пластическою ясностью, орнаментальным, даже чисто декоративным характером и не имеют ничего общего с северными плетениями.
Из плетений в собственном смысле мы встречаем здесь обычные узлы декоративного типа. Но всё это обусловлено здесь местом: капителью двойной колонны, консолью, а если и встречаются плиты с подобным плетениям посреди гладкой стены, то возможно, что они попали сюда из другого места.
Великолепные орлы, иногда в своих натуральных позах, иногда в геральдических, с лилейным скипетром, - всего более характерные фигуры в этом цикле, явно имеющем свою декоративную цель.
Очевидно, что орлы геральдического типа, хотя бы и многочисленные, не имеют здесь предположенного обязательного смысла по отношению к дворцовой церкви, как многочисленные печатки с изображениями львов также не составляли непременной принадлежности владетельных особ.
Столь же часто встречаются голуби, и, по-видимому, аисты, попугаи, если судить по формам изображения птиц, хотя этого рода догадки всегда оставляют поле сомнений, вполне естественных.
Известно, однако, по текстам, что наивные резчики средневековых соборов любили разнообразить виды изображаемых существ гораздо более, чем имели для того мастерства.
Так из животных мы скорее угадываем, чем видим онагра, оленя, овна, тапира (вепреслон древних физиологов).
Особенно любопытен тип, напоминающий рысь, фигура животного, близкого к волку, зверь с телом барса и головою дракона, далее личина медведя под капителью на восточной стороне. Из сюжетом можно различить Самсона, убивающего льва.
Но, конечно, главный вид растений представляют здесь чудные райские древа, с поющими на них птицами сладкогласными; словом, здесь по сказочному обычаю, в простых вещах, в скромной внешности воображение требует видеть чудное и волшебное: древо златое с неистощимою листвою, чашу вечно наполненную и пьющих из неё голубей (см. "Беседу трёх Святителей"). Это достигается, как мы уже говорили, простым совмещением естественного и обыденного с фантастическим, небывалым: иные растения подымаются здесь из пасти личины или головы. Так, царица, сидящая здесь на теле льва о двух туловищах, происходит собственно от непонятого резчиками византийского кресла с двумя львиными головками, но приобретает значение апокалипсической фигуры.
Мы встречаем здесь обычных борцов атлетов - из восточного орнаментального цикла ("Беседа" объясняет подобную группу борьбою дня и ночи); охотника, поймавшего зверя в западню; но также находим четырёх всадников в нимбах на конях, заменивших здесь льва, барса, медведя и пр., виденных в ночном видении пророком Даниилом (гл.7) и изображаемых, начиная с Топографии Космы Индикоплова, в виде четырёх царей, идущих на барса, льва и медведя или животных с рогами.
Таково общее понятие о всё декоративном целом, представляемом прилепами Дмитриевского собора. Прежде всего, такое целое существует, и было бы заблуждением толковать, что здесь архитектор позволил себе простое механическое соединение всяких, совершенно разноречивых изображений, не заботясь о смысле целого, в виде исключения. В самом деле, подобного рода набор сюжетов: орнаментальных (например, сплетшиеся львы, птицы), символических (древо жизни), легендарных (Св. Никита, цари, всадники) вполне возможен и бывает, например, в украшении капителей притвора, аркад монастырского двора и проч.
Но в данном случае, где декоратор получал для украшения большие архитектурные поля, составлявшие всю торжественную внешность церкви, нельзя и думать, чтобы нелепость подобного набора не бросилась в глаза с самого начала. И если подобное заключение приходит на мысль теперь, то лишь потому, что есть много церквей в Италии, на Востоке, на Кавказе, в Греции, сложенных именно из белого камня и, так сказать, вымащивавшихся последовательно орнаментальными плитами, какие только имелись под руками: находили древние барельефы, старинные надписи, куски статуй, саркофагов и проч. и вставляли их в стену как украшение.
Конечно, строители суздальских храмов знали этот обычай, наверное видели в нём, как и мы, красоту, связанную со всякою стариною, древностью, отчасти потому, что на юге это был изящный антик, и потому позволяли себе вставлять, например, в ряды растений медальоны с образами Святых и проч.
Но здесь сочинялась целая сложная композиция, которая могла быть, однако, разработана из простой схемы.
Доказательством этого служит именно орнаментация других Суздальских церквей и прилепы церкви Покрова на Нерли, в которых на трёх сторонах мы находим: Пророка (по надписи "Давид" ) и приступивших к нему орлов, львов, грифов, терзающих животное, и прочих.
Стало быть, мы должны видеть в этом пророке то юного Царя Соломона, то Новозаветного Эммануила творца и Мессию, и раскрытый пред ним образ мира естеств и мира чудес, согласно с воззрениями старины.
Словом, скульптурная декорация этого собора представляет явную параллель "Голубиной Книги" и была в общих чертах понятна молебщику, не смотря на своё книжное, "голубинное" происхождение и содержание.
В настоящее время было бы излишне рассматривать все точки соприкосновения художественного и литературного памятника, но многое в этом последнем сложилось очевидно, под влиянием толкования художественных оригиналов, вроде дмитровских прилепов точно так же как и в источнике "Голубиной Книги" - в апокрифической "Беседе трёх Святителей".
четверг, 29 октября 2009 г.
Дело №7 (33) по обозрению уездных городов Правителем Владимирской губернии д.с.с. Лазаревым
OCR фрагмента статьи из сборника Материалы ВАК №1 1899.
В рапорте Лазарева от 4 июля 1791 года на имя ген.-губ. Заборовского сообщается, что "в Меленках и Судогде денежная казна, по неимению там кладовых, положена в деревянных анбарах: в первом, где содержится вино, а в последнем, где хранится казённая соль. И поелику сказанные анбары стоят вне жилья, к тому ж и непрочно построены, то и нахожу я прямую причину сомневаться, что в них денежную казну содержать, а особливо в то время, когда накопляется её в немалом количестве, есть немалая опасность."
В рапорте Лазарева от 4 июля 1791 года на имя ген.-губ. Заборовского сообщается, что "в Меленках и Судогде денежная казна, по неимению там кладовых, положена в деревянных анбарах: в первом, где содержится вино, а в последнем, где хранится казённая соль. И поелику сказанные анбары стоят вне жилья, к тому ж и непрочно построены, то и нахожу я прямую причину сомневаться, что в них денежную казну содержать, а особливо в то время, когда накопляется её в немалом количестве, есть немалая опасность."
четверг, 22 октября 2009 г.
Дело о главных и малых народных училищах в Костромской и Владимирской губерниях 1786 - 1796
OCR статьи из сборника Материалы ВАК №1 1899.
Главные народные училища, начальные (повышенного типа) учебные заведения дореволюционной России. Первое Г. н. у. открылось в Петербурге в 1782. Директором был один из авторов проекта системы народных училищ педагог Ф. И. Янкович де Мириево. По "Уставу народным училищам в Российской империи", изданному в 1786, Г. н. у. были организованы в 25 губернских городах. В Г. н. у. принимались дети всех сословий, кроме крепостных. Имели 5-летний курс обучения, 4 класса (четвёртый класс был двухгодичным). Первые два класса соответствовали курсу малого народного училища. В 3—4-м классе преподавались: 2-я часть арифметики, геометрия, физика и механика, естественная история, история, архитектура с черчением планов и для желающих — латинский и новые языки. По уставу желающие могли готовиться к должности учителя малых народных училищ; для этого вводился курс методики обучения ("Способ учения"). После школьной реформы 1804 Г. н. у. были преобразованы в гимназии. В Г. н. у., особенно в Петербургском и Московском, находившихся под влиянием передовых учёных Академии наук и Московского университета, применялись прогрессивные методы обучения и учёта знаний учеников, введена была классно-урочная система. (БСЭ)
22 сентября 1786 г. - главное народное училище основано в г. Владимире.
Находилось на верхнем этаже в здании присутственных мест.
Позже было переведено во вновь построенное каменное здание напротив корпуса палат, где действовало до 1804, когда его реорганизовали в мужскую гимназию.
среда, 7 октября 2009 г.
О дворянский и городских выборах по Владимирскому наместничеству в 1793 году.1793 - 1794.
OCR части статьи из сборника "Труды Владимирской Учёной Архивной Комиссии"
книга 1
1899 год
На трёхлетие 1794 - 1796 г кандидатами на Губернского Предводителя Дворянства избраны Ковровской округи бригадир Андрей Михайлович Танеев, получивший 164 избир. и 6 неизбир шаров, и Покровской округи Секунд-Майор Дмитрий Иванович Аленин, получивший 101 избир. и 69 неизбирательных шаров. Утверждён Губ. Предводителем Танеев: но так как он был избран заочно и находился в отсутствии, то Ген. Губ. Заборовский предложил Наместническому Правлению отправить к нему нарочного с извещении об избрании и доверенности дворянства и просит его прибыть во Владимир для принятия возложенного на него служения. По поводу произведённых выборов Правитель Владимирской губернии рапортом на имя Ген. Губернатора донёс, что Вязниковским дворянством выбран в Уездный Суд в заседатели Коллежский протоколист Дмитрий Георгобианов, о котором производилось дело в Уголовной Палате по доносу уездного судьи в сделанных им, Георгобиановым, в бытность его уездным казначеем притеснениях крестьянам при даче паспортов, также и во взятках, и хотя он не был обвинён, но оставлен в подозрении.
В деле имеются списки избранных на разные должности с краткими указаниями о прохождении ими службы.
На городских выборах, бывших в том же году, в городские головы избран купец Фёдор Григорьев сын Петровский.
книга 1
1899 год
На трёхлетие 1794 - 1796 г кандидатами на Губернского Предводителя Дворянства избраны Ковровской округи бригадир Андрей Михайлович Танеев, получивший 164 избир. и 6 неизбир шаров, и Покровской округи Секунд-Майор Дмитрий Иванович Аленин, получивший 101 избир. и 69 неизбирательных шаров. Утверждён Губ. Предводителем Танеев: но так как он был избран заочно и находился в отсутствии, то Ген. Губ. Заборовский предложил Наместническому Правлению отправить к нему нарочного с извещении об избрании и доверенности дворянства и просит его прибыть во Владимир для принятия возложенного на него служения. По поводу произведённых выборов Правитель Владимирской губернии рапортом на имя Ген. Губернатора донёс, что Вязниковским дворянством выбран в Уездный Суд в заседатели Коллежский протоколист Дмитрий Георгобианов, о котором производилось дело в Уголовной Палате по доносу уездного судьи в сделанных им, Георгобиановым, в бытность его уездным казначеем притеснениях крестьянам при даче паспортов, также и во взятках, и хотя он не был обвинён, но оставлен в подозрении.
В деле имеются списки избранных на разные должности с краткими указаниями о прохождении ими службы.
На городских выборах, бывших в том же году, в городские головы избран купец Фёдор Григорьев сын Петровский.
среда, 9 сентября 2009 г.
Житие преподобной Евфросиньи Суздальской.
OCR статьи из сборника "Труды Владимирской Учёной Архивной Комиссии"
книга 1
1899 год
по списку XVII века.
С развитием просвещения в XV и начале XVI веков в северной Руси, когда в различных местностях начинается появление целого ряда житий русских подвижников, появляется в Суздале и житие пр. Евфросинии, принадлежащее перу "творца канонов" и житий Суздальских святых "смиреннаго инока" Суздальского Спасо-Евфимиевского монастыря Григория.
Время жизни и деятельности Григория после целого ряда учёных разногласий, точно установлено В.О.Ключевским в известном труде его о древне-русских житиях святых ( Древнерусския жития святыхъ, какъ исторический источникъ. Изследование В.Ключевскаго. М. 1871)
На основании тщательного изучения сочинений Григория, В.О.Ключевский относит литературную деятельность его ко второй четверти 16 столетия. Инок Григорий написал целый ряд житий святых, служб и канонов угодников Суздальских. Так, кроме жития, службы и канона пр. Евфросинии, инок Григорий написал житие преподобного Евфимия, Суздальского чудотворца и канон ему, житие еп. Иоанна Суздальского с каноном, канон еп. Феодору и житие с каноном пр. Козмы, Яхромского чудотворца.
Им же написаны похвальное слово и служба "новым чудотворцам", канонизированным на соборах 1547 - 1549 гг. Таким образом, литературная деятельность его стоит в тесной связи с тем оживлением автобиографической литературы, которая замечается в половине 16 века, одновременно с животрепещущими вопросами того времени о канонизации русских святых, издавна местно чтимых в разных областях Русского Государства, собранного к тому времени под власть единого самодержца Царя Московского и Всея Руси.
Время написания жития пр.Евфросинии довольно точно определяется составом самого жития. Кроме жития пр.Евфросинии во всех дошедших до нас списках его заключаются две добавочные статьи: - чудо 1558 года и повесть, написанная епископом Суздальским Варлаамом, "о изобретении стихир и канона и жития пр. княжны Евфросинии, безвести бывшие много лет"
Чудо 7066 - 1558 года "о исцелении разслабленного" описано после того, как написано житие преподобной, и судя по языку и по некоторым выражениям, написано самим Григорием, автором жития. (В.О.Ключевский предполагает, что автором сказания и чуда 1558 года мог быть и монах Спасо-Евфимиева монастыря Савватий), "сподобившимся достоверно в лета и во дни наша, паче слуха" т.е. не на основании рассказов других, как писано им житие преподобной, а "своими очима видети" это чудо.
Побуждением к добавлению этого чуда уже после того как повесть была написана, послужило между прочим сознание автора неполноты жития. Таким образом житие было написано до 1558 года и всего вернее в десятилетие между 1549 - 1558, когда под влиянием постановления соборов 1547 и 1549 г начинаются усиленные попытки в епархиях к собиранию сведений о местно чтимых подвижниках и святых, когда по примеру митр. Макария епархиальные епископы отыскивали начитанных грамотеев и поручали им в случае, если не было житий. канонов и служб местным святым, составлять эти жития и каноны по образцу уже известных и пользовавшихся общим одобрением житий и канонов наиболее чтимых святых.
Житие пр.Евфросинии, написанное в 1549 - 1558 годах вместе со службой и каноном, около 20 лет не делалось общим достоянием. В то время как житие и канон пр. Евфимия получили церковное употребление после собора 1549 года, житие пр. Евфросинии "настоятелей тоя обители о чудесахъ нерадениемъ....и небрежениемъ....безъ вести бывше".
Инок Григорий или умер или ушёл из Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря, а житие пр.Евфросинии, написанное им, игумен монастыря Савватий унёс в Махрищский (?) монастырь.
Между тем в виду часто совершающихся чудес у гроба преподобной Евфросинии, епископ Суздальский Варлаам сильно озабочен был желанием устроить празднество и местное чествование преподобной, а для этого требовались: житие, служба и канон пр.Евфросинии.
"О семъ же мне смиреннаму епископу велие повечение бывше" - повествует сам Варлаам, - како, где обрести житие преподобныя, или списателя житию и стихирь и канона".
И вот случайно, находясь в Махрищском монастыре, на обратном пути из Москвы в Суздаль, к великой своей радости, епископ Варлаам находит в монастырской книгохранительнице так долго пропадавшее житие пр. Евфросинии.
Прочитав это житие, епископ Варлаам "порядовахся, яко не презре Господь желания его и разсмотрихъ, яко не просто сему быти, но отъ Божия благодати". Он привёз житие в Суздаль, и "собравъ соборъ архимандриты и игумены и весь причет соборныя церкви", установил торжественное празднество пр.Евфросинии, сопровождавшееся многими чудесами от гроба преподобной.
Житие пр. Евфросинии, написанное Григорием по преданию со слов черноризиц, спустя 300 лет после кончины преподобной, в историческом отношении мало заключает в себе ценных сведений, относящихся к той отдалённой эпохе, к которой относится жизнь преподобной.
Напротив, встречаются сведения исторически неточные, (легенда об убиении Батыя Угорским королём Владиславом и др.)
Но житие это представляет весьма типичный памятник житийной литературы 16 века, и уже давно обращало на себя внимание учёных. Инок Григорий был весьма начитанным в современной литературе и искусно подражал наиболее ораторски составленным произведениям в этом роде своих предшественников - иноков Епифания и Пахомия.
Поэтому-то его творения и дошли до нас во многих списках. Житие пр. Евфросинии дошло до нас более чем в 24 списках. (перечень списков жития пр. Евфросинии см в книге Н.И.Барсукова "Источники русской агиографии. Всех списков жития указано Барсуковым 24. ).
Древнейший из них относится к концу 16 века и хранится в библиотеке Архива Министерства Иностранных Дел (№ 20). Он несколько короче позднейших списков, не имеет риторически-богословского вступления позднейших, начиная с 17 века, списков с "Благословен Богъ Отецъ щедротъ безначальный Вседержитель" и пр.), а также и многих чудес, внесённых в позднейшее время.
Шесть из всех этих сохранившихся до нашего времени списков, украшены миниатюрами. Древнейший список с лицевыми изображениями относится ко второй половине 17 века.
Один из этих списков, к сожалению позднейшего времени, (конца 18 века), обратил внимание Императорского Общества любителей древнерусской письменности и искусства и превосходно издан фотолитографически на средства А.Н. Дружинина.
Издаваемый нами ныне список 17 века находится в библиотеке Суздальского Ризположенского монастыря. В монастыре был и ещё список с лицевыми украшениями конца 18 века. Но он в настоящее время передан на хранение в Владимирское древлехранилище при Александро-Невском братстве.
Имея под руками и этот позднейший список, мы сочли нужным в примечаниях указать все особенности его сравнительно с древнейшим списком 17 века.
Издаваемая рукопись написана полууставом на 101 листе в царствование Фёдора Алексеевича (1676 - 1682). Она начинается службой пр. Евфросинии ( 1-32 л.) затем с листа 33 - 101 следует житие, оканчивающееся повестью еп. Варлаама об установлении празднества преподобной Евфросинии, чудесами при гробе ея, (последнее чудо исцеления бесноватого Матфея) и молитвой преподобной, которая с небольшими изменениями вошла затем в службу пр. Евфросинии.
Рукопись украшена 57 лицевыми изображениями, исполненными весьма тщательно и искусными руками, иллюстрирующими шаг за шагом все житие преподобной. Лицевые изображения в высшей степени ценны и в художественном, и в бытовом отношении. Прекрасно гармонирую с текстом, миниатюры, украшающие издаваемую рукопись, заключают в себе весьма много ценного материала, как наглядное олицетворение верований древнерусского человека, его понятий, его фантазии (в области демонологии), но в особенности ценны миниатюры той стороной своей, в которой они отображают обыденную обстановку давно прошедшей жизни и быта 17 века, всё здесь ценно в археологическом отношении: и изображения храмов, зданий, одежд и предметов домашней утвари. Изображения осады города Суздаля полчищами Батыя, битва на реке Сити, мученическая кончина св. Михаила Черниговского в орде и другие миниатюры, посвящённые изображению исторических эпизодов жития, оценены по достоинству ещё кн. П.П.Вяземским, издавшим даже позднейший список жития с изображениями, лишёнными многих лучших черт типичности иконописного стиля издаваемой ныне рукописи.
Рукопись Ризположенского монастыря, древнейшая из лицевых рукописей жития пр. Евфросинии, послужила образцом для других списков, которые во многом уступают своему оригиналу. Мастер, исполнявший рисунки, был одним из лучших иконописцев своего времени, и в некоторых композициях талантливо передал душевные движения изображаемых лиц.
Список кн. Вяземского, изд. Общ. л. др. п. и другой список, находящийся ныне в древлехранилище Александро-Невского Братства, рабски копирую древние рисунки, Ризположенской рукописи, далеко отстают и в художественности исполнения, и в стильности от оригинала. Краски древнего миниатюриста подобраны более изящно, чем в позднейших списках, - они более ярки и красивы, чем мутные тона миниатюр 18 века. Издавая наиболее оригинальные из древних миниатюр рукописи Ризположенского монастыря точно, фотоцинкографически, мы сожалеем, что не имеем средств передать и сами краски лицевых изображений, хотя бы некоторые из них в виде образца.
В.Георгиевский.
книга 1
1899 год
по списку XVII века.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Предания о жизни и подвигах преподобной Евфросинии, в миру Феодулии, дочери св. Великого Князя Черниговского Михаила подвизавшейся в XIII веке в Суздальском Ризположенском монастыре долгое время после её смерти не были записаны, а жили в памяти монахинь Ризположенского монастыря и устно передавались ими друг другу.С развитием просвещения в XV и начале XVI веков в северной Руси, когда в различных местностях начинается появление целого ряда житий русских подвижников, появляется в Суздале и житие пр. Евфросинии, принадлежащее перу "творца канонов" и житий Суздальских святых "смиреннаго инока" Суздальского Спасо-Евфимиевского монастыря Григория.
Время жизни и деятельности Григория после целого ряда учёных разногласий, точно установлено В.О.Ключевским в известном труде его о древне-русских житиях святых ( Древнерусския жития святыхъ, какъ исторический источникъ. Изследование В.Ключевскаго. М. 1871)
На основании тщательного изучения сочинений Григория, В.О.Ключевский относит литературную деятельность его ко второй четверти 16 столетия. Инок Григорий написал целый ряд житий святых, служб и канонов угодников Суздальских. Так, кроме жития, службы и канона пр. Евфросинии, инок Григорий написал житие преподобного Евфимия, Суздальского чудотворца и канон ему, житие еп. Иоанна Суздальского с каноном, канон еп. Феодору и житие с каноном пр. Козмы, Яхромского чудотворца.
Им же написаны похвальное слово и служба "новым чудотворцам", канонизированным на соборах 1547 - 1549 гг. Таким образом, литературная деятельность его стоит в тесной связи с тем оживлением автобиографической литературы, которая замечается в половине 16 века, одновременно с животрепещущими вопросами того времени о канонизации русских святых, издавна местно чтимых в разных областях Русского Государства, собранного к тому времени под власть единого самодержца Царя Московского и Всея Руси.
Время написания жития пр.Евфросинии довольно точно определяется составом самого жития. Кроме жития пр.Евфросинии во всех дошедших до нас списках его заключаются две добавочные статьи: - чудо 1558 года и повесть, написанная епископом Суздальским Варлаамом, "о изобретении стихир и канона и жития пр. княжны Евфросинии, безвести бывшие много лет"
Чудо 7066 - 1558 года "о исцелении разслабленного" описано после того, как написано житие преподобной, и судя по языку и по некоторым выражениям, написано самим Григорием, автором жития. (В.О.Ключевский предполагает, что автором сказания и чуда 1558 года мог быть и монах Спасо-Евфимиева монастыря Савватий), "сподобившимся достоверно в лета и во дни наша, паче слуха" т.е. не на основании рассказов других, как писано им житие преподобной, а "своими очима видети" это чудо.
Побуждением к добавлению этого чуда уже после того как повесть была написана, послужило между прочим сознание автора неполноты жития. Таким образом житие было написано до 1558 года и всего вернее в десятилетие между 1549 - 1558, когда под влиянием постановления соборов 1547 и 1549 г начинаются усиленные попытки в епархиях к собиранию сведений о местно чтимых подвижниках и святых, когда по примеру митр. Макария епархиальные епископы отыскивали начитанных грамотеев и поручали им в случае, если не было житий. канонов и служб местным святым, составлять эти жития и каноны по образцу уже известных и пользовавшихся общим одобрением житий и канонов наиболее чтимых святых.
Житие пр.Евфросинии, написанное в 1549 - 1558 годах вместе со службой и каноном, около 20 лет не делалось общим достоянием. В то время как житие и канон пр. Евфимия получили церковное употребление после собора 1549 года, житие пр. Евфросинии "настоятелей тоя обители о чудесахъ нерадениемъ....и небрежениемъ....безъ вести бывше".
Инок Григорий или умер или ушёл из Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря, а житие пр.Евфросинии, написанное им, игумен монастыря Савватий унёс в Махрищский (?) монастырь.
Между тем в виду часто совершающихся чудес у гроба преподобной Евфросинии, епископ Суздальский Варлаам сильно озабочен был желанием устроить празднество и местное чествование преподобной, а для этого требовались: житие, служба и канон пр.Евфросинии.
"О семъ же мне смиреннаму епископу велие повечение бывше" - повествует сам Варлаам, - како, где обрести житие преподобныя, или списателя житию и стихирь и канона".
И вот случайно, находясь в Махрищском монастыре, на обратном пути из Москвы в Суздаль, к великой своей радости, епископ Варлаам находит в монастырской книгохранительнице так долго пропадавшее житие пр. Евфросинии.
Прочитав это житие, епископ Варлаам "порядовахся, яко не презре Господь желания его и разсмотрихъ, яко не просто сему быти, но отъ Божия благодати". Он привёз житие в Суздаль, и "собравъ соборъ архимандриты и игумены и весь причет соборныя церкви", установил торжественное празднество пр.Евфросинии, сопровождавшееся многими чудесами от гроба преподобной.
Житие пр. Евфросинии, написанное Григорием по преданию со слов черноризиц, спустя 300 лет после кончины преподобной, в историческом отношении мало заключает в себе ценных сведений, относящихся к той отдалённой эпохе, к которой относится жизнь преподобной.
Напротив, встречаются сведения исторически неточные, (легенда об убиении Батыя Угорским королём Владиславом и др.)
Но житие это представляет весьма типичный памятник житийной литературы 16 века, и уже давно обращало на себя внимание учёных. Инок Григорий был весьма начитанным в современной литературе и искусно подражал наиболее ораторски составленным произведениям в этом роде своих предшественников - иноков Епифания и Пахомия.
Поэтому-то его творения и дошли до нас во многих списках. Житие пр. Евфросинии дошло до нас более чем в 24 списках. (перечень списков жития пр. Евфросинии см в книге Н.И.Барсукова "Источники русской агиографии. Всех списков жития указано Барсуковым 24. ).
Древнейший из них относится к концу 16 века и хранится в библиотеке Архива Министерства Иностранных Дел (№ 20). Он несколько короче позднейших списков, не имеет риторически-богословского вступления позднейших, начиная с 17 века, списков с "Благословен Богъ Отецъ щедротъ безначальный Вседержитель" и пр.), а также и многих чудес, внесённых в позднейшее время.
Шесть из всех этих сохранившихся до нашего времени списков, украшены миниатюрами. Древнейший список с лицевыми изображениями относится ко второй половине 17 века.
Один из этих списков, к сожалению позднейшего времени, (конца 18 века), обратил внимание Императорского Общества любителей древнерусской письменности и искусства и превосходно издан фотолитографически на средства А.Н. Дружинина.
Издаваемый нами ныне список 17 века находится в библиотеке Суздальского Ризположенского монастыря. В монастыре был и ещё список с лицевыми украшениями конца 18 века. Но он в настоящее время передан на хранение в Владимирское древлехранилище при Александро-Невском братстве.
Имея под руками и этот позднейший список, мы сочли нужным в примечаниях указать все особенности его сравнительно с древнейшим списком 17 века.
Издаваемая рукопись написана полууставом на 101 листе в царствование Фёдора Алексеевича (1676 - 1682). Она начинается службой пр. Евфросинии ( 1-32 л.) затем с листа 33 - 101 следует житие, оканчивающееся повестью еп. Варлаама об установлении празднества преподобной Евфросинии, чудесами при гробе ея, (последнее чудо исцеления бесноватого Матфея) и молитвой преподобной, которая с небольшими изменениями вошла затем в службу пр. Евфросинии.
Рукопись украшена 57 лицевыми изображениями, исполненными весьма тщательно и искусными руками, иллюстрирующими шаг за шагом все житие преподобной. Лицевые изображения в высшей степени ценны и в художественном, и в бытовом отношении. Прекрасно гармонирую с текстом, миниатюры, украшающие издаваемую рукопись, заключают в себе весьма много ценного материала, как наглядное олицетворение верований древнерусского человека, его понятий, его фантазии (в области демонологии), но в особенности ценны миниатюры той стороной своей, в которой они отображают обыденную обстановку давно прошедшей жизни и быта 17 века, всё здесь ценно в археологическом отношении: и изображения храмов, зданий, одежд и предметов домашней утвари. Изображения осады города Суздаля полчищами Батыя, битва на реке Сити, мученическая кончина св. Михаила Черниговского в орде и другие миниатюры, посвящённые изображению исторических эпизодов жития, оценены по достоинству ещё кн. П.П.Вяземским, издавшим даже позднейший список жития с изображениями, лишёнными многих лучших черт типичности иконописного стиля издаваемой ныне рукописи.
Рукопись Ризположенского монастыря, древнейшая из лицевых рукописей жития пр. Евфросинии, послужила образцом для других списков, которые во многом уступают своему оригиналу. Мастер, исполнявший рисунки, был одним из лучших иконописцев своего времени, и в некоторых композициях талантливо передал душевные движения изображаемых лиц.
Список кн. Вяземского, изд. Общ. л. др. п. и другой список, находящийся ныне в древлехранилище Александро-Невского Братства, рабски копирую древние рисунки, Ризположенской рукописи, далеко отстают и в художественности исполнения, и в стильности от оригинала. Краски древнего миниатюриста подобраны более изящно, чем в позднейших списках, - они более ярки и красивы, чем мутные тона миниатюр 18 века. Издавая наиболее оригинальные из древних миниатюр рукописи Ризположенского монастыря точно, фотоцинкографически, мы сожалеем, что не имеем средств передать и сами краски лицевых изображений, хотя бы некоторые из них в виде образца.
В.Георгиевский.
воскресенье, 6 сентября 2009 г.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)